«Удивляться не стану, ладно,
Заходи, — говорю. — Дай шапку,
Куртку. Рад? Я десятикратно!
Бла-бла-бла, вот, короче, тапки».


Провожу к табурету в кухне.
Говорю: «Будешь? Как обычно?»
Он кивает и чешет брюхо.
Лью, глотаем – идёт отлично.


Но глаза его холодеют
Не спиртной совершенно синью.
«Брось её, — говорит. – Скорее».
«Да кого? – говорю. — Один я.


Проживаю с дырой в матрасе».
Наливаю, берём нахрапом.
«От тоски, — говорит. – Избавься.
Ты живешь с ней, как с лучшей бабой.


Холишь, пестуешь и лелеешь,
Будто нету другой на свете».
Наполняю, но веселее
Не становится и от третьей.


Я курю, тру устало морду
И в глаза его пялюсь злые.
«Помолчи, — говорю. — Ты мёртвый,
Ты повесился в нулевые.


Уж прости, что я так бестактно –
Не тебе поучать живущих».
Он молчит, он качает тапкой.
Я курю. Дым как будто гуще.


Оформляю ему и лихо
Лью в себя из горла брандспойтом.
Выпивает, смеётся тихо.
«Это ты, — говорит. – Живой-то?»


Я пустую в ведро швыряю.
«В магазин, — говорю. – Не хочешь?
Собирайся. Нужна вторая.
До рассвета ещё полночи».