Ох, мама,
Знаешь, мне уже двадцать восемь.
Помирать рано, но давать гопака поздно.
Я и так петрушкой плясал столько лет виртуозно,
Что нет сил никаких, пощады у зрителей просим.


Ох, мама,
Мне сейчас бы на двадцать годков обратно.
Солдатики, шорты, сандали, рубашки в клетку,
С гольф-поля шарики пиздить, пускать под откос вагонетку,
Серу со спичек скоблить, ломать кирпич силикатный.


Ох, мама,
Ну не двадцать, пускай хотя бы на десять.
Институт, общага, девчонки на ласку скоры.
Запускать в искусанный клопами матрас свои споры,
Водка, спирт, три портвейна и другие любимые смеси.


Ох, мама,
Я не бог, я жалею, зову и плачу.
Я сто раз уже ныл, что болею и прочее в том же духе…
Впрочем, дай мне по щщам, пусть звенит колокольчиком в ухе.
Двадцать восемь еще отсчитай нам обоим на сдачу.